II ПОСМЕРТНЫЕ ЗАПИСКИ МАРГАРИТЫ ФИЛИМОНОВНЫ,
КОТОРЫЕ ОНА ДЕЛАЛА БЕССОННЫМИ НОЧАМИ
Нитка 2. ЖИЛА-БЫЛА ДЕВОЧКА
Первые плоды с древа знаний
И я там был, мед пиво пил,
по усам текло, в рот не попадало.
"Удобства" ограничивались дощатой будкой-сортиром во дворе и ведром под кроватью. Кстати, у меня была солдатская каска. Очень удобно – можно покачаться. С помывкой было еще сложнее. Сама мама могла помыться на работе. А вот со мной же было сложнее. Меня приходилось вести в городскую баню. Для меня это было как поход в театр.
Приходили молодые, старые и совсем юные; толстые, худые и доходяги; здоровые и больные, жизнерадостные и угрюмые, шумные и тихие, наглые и скромные, всякие. Многие заодно устраивали постирушки.
Вода из крана бежала жалкой струйкой и не всегда горячая. Очереди - за "шайками" , за местом на скамье, за водой к крану. Толкотня, ругань, выяснение отношений: "Куда лезешь, курва. Не видишь, что здесь занято", "От курвы и слышу", доходило и до небольших потасовок. Там я видела людей такими, какими они есть. А ради такого можно было потерпеть и не такое.
С завистью и восторгом взирала я на толстых теток с большими сиськами, выпуклыми животами и огромными задницами. Завидовала их "богатству". Откуда только брались такие упитанные в военную голодуху? Доходяги меня не интересовали. Сама была такая: кожа и кости, грудь - как у воробья коленка, попка с гулькин нос. В чем только душа держалась. Я и сейчас обожаю женщин с крупными формами. Рядом с пышной цветущей теткой, если она к тому же еще красива и "человек хороший", я чувствую приятное волнение души.
Однако особым объектом моего внимания почему-то стали пучки волос под животами. Я назвала их "меховушками". Как я ни старалась рассмотреть, что же там такое, у меня ничего не получалось. Спросить у мамы я не решалась. Она была у меня "строгих правил". Как-то я, без задней мысли, пропела ей куплет:
Во саду ли, в огороде
Поймали китайца,
Положили на пенек,
Отрубили яйца,
и тут же, без объяснения причины, получила затрещину. Скора она была у меня на расправу, ой скора. Я не думаю, что ее затрещины, тычки и подзатыльники благотворно сказывались на моем воспитании и отношении к ней.
Однажды среди ночи я пробудилась оттого, что сильнее обычного была вдавлена в стенку, а мамина нога навалилась на меня сверху: ни охнуть, ни вздохнуть. Жили мы с ней в комнатушке-закутке, такой крошечной, что там едва умещалась железная кровать, служившая спальным местом для нас обеих. Вместо стола мы приспособили ящик, который мы прятали под кровать.
- Разлеглась, как корова ивановна,- проворчала я, пытаясь повернуться, но реакции с ее стороны. Я уже собралась по-родственному ткнуть ее локтем в бок, как вдруг мне в голову пришла дерзкая идея: пока она спит, хотя бы потрогать ее меховушку. В бане я видела, что у нее она не хуже, чем у других теток.
Осторожно, чтобы не разбудить, я просовываю руку под придавивший меня мамин окорок и обнаруживаю то, чего не видела ни у одной помывщицы. Однако я даже удивиться не успела. Мое исследование было прервано увесистой плюхой. Как это ей удалось в такой тесноте? Не проронив ни звука (сама виновата), я затаилась в ожидании, что будет дальше. Но ничего больше не последовало, и я уснула, получив вместо ответа еще одну загадку. Утром никакой реакции на ночное происшествие не последовал, будто ничего и не было. Это было очень странно, и на нее не похоже.
Одно время мама работала круглосуточно: работала, там же спала и опять работала. Иногда ее отпускали на день. Меня она "сдавала" в круглосуточный "ведомственный" детский сад: две комнаты со щелястым полом из плохо остроганных досок - одна для мальчиков, другая для девочек. Комнаты эти были и игровыми, и столовыми, и спальнями одновременно. Для сна мы расставляли в них деревянные топчаны. Дверь между мужским и женским отделениями была заколочена, поэтому с мальчиками мы могли встречаться только во дворе.
Наши воспитательницы, пожилые, усталые тетки, работавшие за еду, следили только за тем, чтобы мы не разбежались, а в остальном предоставляли нас самим себе. Игрушек у нас не было никаких. Играли тем, что принесли с собой: куклы-инвалиды с оторванными руками, мишки без глаз или гильзы, подобранные на улице. Единственным достоинством заведения было то, что там кормили. И хотя кормежка была дрянная, дома, часто, и такой не было.
Я не думаю, что из-за отсутствия игрушек, но самой распространенной у нас была игра в "папы-мамы". Это была даже не игра, а жизнь. Несмотря на то, что в группе были только девочки, кандидатов на то, чтобы стать папой было с избытком. А вот с мамами была напряженка.
В основном все жили без пап – война. О них знали по рассказам и только хорошее. Их жизнь в детском воображении рисовалась сплошным праздником. Жизнь же мам проходила на глазах. Они часто бывали раздражительны и злы. Поэтому добровольно влезать в их шкуру, хотя и на время, никому не хотелось. В результате мамами становились слабые и безответные. А поскольку такой я и была, то место сильного пола мне не светило.
Моим "мужем" стала девочка старше, крупнее и упитаннее меня. Она вела себя достойно. Как и полагалось настоящему мужу, она защищала меня и подкармливала тем, что приносила из дома. В первую же ночь она показала мне нехитрые премудрости "семейной жизни". Первым делом она забралась головой мне между ног и принялась там лизать. Она объяснила, что так делают все взрослые, что ее мамка заставляет ее так ей делать, но что с мамкой плохо - волосы в рот лезут и какашками воняет.
А как-то, играя во дворе своего дома, я оказалась в укромном местечке с мальчиком лет семи. Он сказал, что хочет со мной поиграть во взрослых. Не дожидаясь моего согласия, он снял штаны, показал мне свою пипиську. К моему удивлению у мальчиков оказалось совсем не так как у девочек.
После того, как я посмотрела и потрогала, он сказал, что я тоже должна ему показать. Однако смотреть и трогать он не стал. Ему и так уже все было известно. Поэтому он сразу повалил меня на землю и принялся своей пиписькой тыкать в мою. Сначала я стала сопротивляться, но потом решила, что это гораздо занятнее детсадовских забав.
Мы стали с ним встречаться в укромных местах, а с наступлением холодов, ходить друг к другу в гости. Всякий раз, когда я возвращалась из детсада, в котором была несколько дней, он приходил к нам в гости или звал гулять. Мамы наши тоже познакомились и с готовностью, если им было нужно куда-нибудь пойти, оставляли нас дома вдвоем. Однако, как только дверь за ними закрывалась, мы начинали свои игры. Что прервало нашу любовь, я не помню. Скорее всего, что кто-то из нас сменил место жительства.
|