И даже достигая высот они остаются маленькими, а потому… "Не судите, и не
будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте, и прощены будете;"
Евангелие от Луки, гл.6, ст.37

Разбудили меня крики людей за окнами. Наташа продолжала крепко спать и ничего не слыхала, а я вскочила, как ошпаренная, подошла к окну и выглянула в щелочку. Там я увидела группу туземцев с раскрашенными лицами и в одеждах, покрытых разноцветными пятнами. Я с ужасом растолкала подругу. Мы с ней вышли на террасу, чем вызвали восторг собравшейся разноцветной публики, которая явно ждала нашего появления. Когда мы скрылись с их глаз, то крики стали еще сильнее, причем в них была различима и русская речь.

Мы скрылись, но осаждавшие не унимались.

- Никак по нашу душу собрались! Есть, наверно, будут?- мрачно пошутила я.

- Или побивать камнями, как блудниц!

- Но мы ведь еще не успели…

- А они авансом.

Наш приезд совпал с индийским праздником Холи. Во время обрядов, сопровождающих этот праздник, люди с песнями и плясками ходят по улицам и мажут всех краской и поливают водой. В дело идут бутылки, насосы, клизмы, банки, ведра. На этом празднике все люди - братья. Чинов и званий нет. Обижаться за то, что тебя облили водой или вымазали краской, не принято. Того, кто такое сотворил, нужно поблагодарить и если есть чем, то тоже измазать или полить. Бедняки, чтобы не тратиться на краски, используют для этой цели чернила и химические карандаши. Для того чтобы отмыться от такой адской смеси, может потребоваться не один день долгого и упорного труда.

А люди тем временем под нашими окнами продолжали кричать, смеяться и требовать, чтобы мы вышли к ним. Но мы пока раздумывали, не зная, как нам быть, и вообще не знали, чем вызван весь этот переполох, поскольку ни о празднике, ни о его обычаях не имели пока ни малейшего представления.

Но думай, не думай, а есть то хочется. В столовую идти придется, пусть не на завтрак, так на обед. Ели то мы почти сутки назад. И все равно я наотрез отказалась выходить, заявив, что лучше умру от голода, чем отдамся на растерзание толпе туземцев.

Натали же с голоду погибать не захотела. Она пообщалась с террасы с кем-то из находившихся в группе русских, надела легкое платьице, то самое, в котором охмуряла Клойда и в котором она так сексуально смотрелась, и ринулась напрорыв. Ее появление вызвало общий восторг. Уже через минуту я увидела ее среди осаждавших наш дом: лицо и платье уже были в пятнах краски, и она вместе со всеми орала:

- Марго, выходи! Марго, выходи!

- Предательница. Каллаборционистка,- крикнула я ей, но не вышла.

Натали отсутствовала часа два. Я, конечно, не подумала, что потеряла ее навсегда, и все же на душе у меня было тревожно. Возвратилась она веселая, радостная и не с пустыми руками. Она принесла мне жареную куриную ножку, хлеб с маслом и немного овощей:

- Ешь, затворница! Цыпленок жареный, цыпленок пареный, цыпленок тоже... жить хотел. Ща кофе тебе сварю, вот только кипятильник отыщу.

- На кухне есть электрочайник, две плитки, холодильник и посуда. В твое отсутствие я все изучила и даже кофе попила.

- А я, можно сказать, прошла боевое крещение. Меня посвятили в …. Постой, забыла, во что же меня посвятили.

За ушами у меня уже потрескивало от поглощаемой куриной ножки. Я жевала, разглядывала новый облик Натали, и мне было все равно, во что ее посвятили. Пусть порадуется, если вспомнит.

И хотя ее новое платье было испорчено окончательно и бесповоротно, она успела познакомиться с туземцами и уже не считала их дикарями. Ее даже научили жевать бетель. Она говорила, что жевание бетеля возбуждает, и при этом смачно плевалась бурой слюной. Через несколько дней она отказалась от этого занятия. Очень оно выглядело неэстетично, и зубы у нее начали буреть.

Но коллаборационизм даром для нее не прошел. Когда она, веселая и счастливая, выпорхнула из душевой, я, взглянув на нее, чуть не подавилась.

- Чё-то не так, да? - широко улыбаясь, спросила она.- Ты чё хихикаешь?

Она подошла к зеркалу, и ее беззаботное щебетание сменилось страшными проклятьями в адрес ее новых друзей. Оно и было от чего. Золотистая шевелюра, ее краса и гордость, превратилась в пестро раскрашенную мочалку, а по всему телу сверху вниз шли разноцветные полосы. Разноцветными оказались даже ее ладони и ступни.

Ее не только вымазали краской, которая, легко смылась, но кто-то посыпал ее голову какой-то смесью. Незаметная в сухом виде, растворившись в воде, она и создала эту несмываемую пестроту.

- Что делать-то будем? - спросила я уже без смеха.

- А ничего. Доедай, и объявим голодовку. До обеда!- она повела плечами, - Собственно, что мы можем сделать? Только ждать пока само сойдет. Но она следующий день, ничуть не смущаясь, вышла на работу, и выглядела превосходно. Я бы, наверно, со стыда сгорела. Только через неделю Натали смогла избавиться от пятен и полос на коже. На волосах краска продержалась дольше, но они были такие же пышные, только что разноцветные.