И даже достигая высот они остаются маленькими, а потому… "Не судите, и не
будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены; прощайте, и прощены будете;"
Евангелие от Луки, гл.6, ст.37

Накормила меня Натали по-домашнему основательно и вкусно. Сама я в то время, в основном, питалась в столовой. Дома готовила только если чай с бутербродом, яичницу, да салатик какой-нибудь - лень-матушка. У мамы, хотя она и не работала и большую часть своего времени проводила дома, тоже прошли те времена, когда она готовила обеды. Теперь она почему-то предпочитала сухомятку.

- Ну, выкладывай, что там у тебя стряслось?- спросила она меня, когда я еще только дожевывала котлету.

- То есть?- не сразу включилась я, а, включившись, решила не впутывать ее в свои проблемы. Тем более, что для меня острота момента уже прошла.

- Не темни, подруга дорогая. Я что ли не вижу, что с тобой что-то случилось, и тебе нужна неотложка? Ты забыла, что все твои проблемы у тебя на лице? - говоря, она в упор смотрела мне в глаза.

Последовавшая немая сцена моего показного непонимания того, чего она от меня хочет с пожатием плечами, результата не дала.

- Давай, давай, выкладывай все по-порядку, не торопясь, с чувством, с толком, с расстановкой, я послушаю, а там и посмотрим. Спешить нам некуда. Завтра на работу не идти.

- Ну да, - подчинилась я. – Только сделай, пожалуйста, чайку, если можно.

- С удовольствием. У меня индийский, со слоном. О! Совсем забыла. У меня пузырек рижского бальзама припрятан. Приятельница привезла,- прошептала она заговорщицки.- Ты помнишь, как мы на слоне катались? В Дели?

- Кто катался, а кто только смотрел.

Подруга погромыхала посудой в шкафчике и извлекла из скороварки знакомую керамическую бутылочку.

- Прятать приходится. Петрович может скоммунизьмить, - оправдывается она.

За чаем – слово за слово я изобразила ей в красках свое приключение. Свалила, что называется, с души.

- Я знаю, что он не старый и не урод. Бывший спортсмен: в футбол, Петрович говорит, играл хорошо,- заключила она, когда я закончила. - Тебе че, противно с ним было?

- Да вроде бы нет. Он даже мне нравился... немного.

- Ну, так и в чем печаль? В чем проблема? Ты че, девочка нецелованная? Вышло у тебя, как в старом куплете:

Я футболистка, в футбол играю:
Ножки раздвину - гол пропускаю.

Зазевалась ты девка, с кем не бывает, вот забил он тебе гол. Пустяки, дело житейское!

- Нахалка! Это я тебе на правах старой дружбы заявляю честно и откровенно.

- Я тоже сказала тебе это честно и откровенно, на правах старой дружбы. Как думаю. А че темнить? Убыло от тебя, да?- продолжала она, наливая себе в чай бальзам.- Help yourself.

- Нет, не убыло. Но так хватать! Что я ему шалашовка какая-нибудь или шалава подзаборная? Проститутка?

- Мы все немного проститутки,- с вздохом сказала Натали, - Только платят нам по-разному. Уверяю тебя, послезавтра ты встретишь своего директора, он покажется тебе милым, и ты, моя дорогая, будешь на все согласная. Бери, пока само в руки идет. Жизнь ведь, как говорит мой Петрович, как детская рубашка - короткая и обосранная. Кстати, ты знаешь чем отличается советская проститутка от французской? Наша проститутка лучше, потому что французская - только проститутка, а наша - еще работает и учится.

- Что бы сказала моя мама,- пропустила я мимо ушей ее очередную "народную мудрость".- Вот бы расстроилась. А потом, ничего еще мне в руки не идет. Еще не ясно, что будет послезавтра. Выгонит он меня за оплеуху. Небось, побежал в санчасть снимать побои. Еще в суд подаст.

- Никуда он не побежал. А послезавтра будет твой, как миленький. А о маме ты не думай. Чего твоя мама не знает, то ее расстроить не может. И потому и знать ей это не следует. Ты вспомни, как у Пушкина. Одна девица сказала, что "на весь крещеный мир приготовила б я пир". Ну и молодец, стряпай. Другая – "на весь бы мир одна наткала бы полотна". Тоже молодец, тки, никто тебе мешать не будет. Третья – "я б для батюшки-царя родила богатыря". Во как! Пожалуй, дорогая, в постельку. Чик-чик – может и будет мальчик. А если не будет, то царь "в тот же вечер обвенчался". Вот и делай отсюда вывод, чем нужно трудиться для достижения высокой цели. Прислушайся к гению.

- Конечно, конечно, дорогая. Вы, как всегда, правы,- согласилась я с ней и Пушкиным.

- А почему тогда бальзам не наливаешь? Стесняешься? Так я налью. Тебе в чай или так?

- Лучше "или так", а если не жалко, то и в чай,- раскатала я губы.

- Признаюсь, мне бы тоже такое показалось неуютным. По крайней мере, в начале,- продолжала Наташа,- Но ты войди и в его положение. Если бы он стал за тобой увиваться, ухаживать, лебезить, ты бы его отшила и была права. Директор. Женатый. А так... Тем более что он все-таки начал ухаживать. Розы подарил.

- Может ты и права. Но не для меня такое. Да и боюсь я его. Страшный он какой-то. Неотесанный.

- Фу ты ну ты лапти гнуты. Я не такая, я жду трамвая.

- Ты заговорила как... как мартовская кошка!

- Во-первых: кошки и в марте не разговаривают, а мявчат.

- Видела бы ты нашу Брынзу в марте, не то бы сказала.

- А во-вторых: ты бы хотела, чтобы я, выслушав твою историю, разрыдалась? Да было б с чего.

После такого обмена любезностями, мы обе задумались. Не знаю, о чем думала она, а я так ни о чем. Просто сидела с задумчивым видом.

- Я тебя понимаю,- нарушила молчание Натали,- Ты, конечно, должна была как-то реагировать. Дала пощечину. Так это за дело. А вообще-то…

- Да ты поставь себя на мое место.

- Ну и что? Уже поставила. Ничеее!- сказала она, наливая мне бальзам в чай и в стаканчик.

- Иди ты - знаешь куда?- огрызнулась я надрывно. И хотя я бальзам выпила, обида все равно подступила мне к горлу. Это ли не обидно - лучшая подруга меня не хочет понять.

Но она продолжала гнуть свое:

- Ты успокойся, не горячись. Давай рассудим. Как он тебе, директор твой? Нравится хоть немного? Ты себя послушай. Природа, она ведь не врет. Она с нами всегда откровенна.

- Знаешь,- мямлю я,- Не очень, чтоб очень... Да и женат он.

- Так это даже лучше. Не таким печальным будет расставание. Не бери это в голову. Это его проблема.

- Я так не могу.

- Вы только посмотрите на нее, люди добрые! Она не может!- Натали картинно хлопнула себя по бедрам.

Чтобы скрыть смущение, отсморкаться и поправить поплывшее лицо, я пошла в ванную комнату, а, возвратясь, решила, что пора и честь знать:

- Прости меня, Наташа. Скотина я. Пришла плакаться, а сама... Я, пожалуй, лучше пойду домой. У тебя и своих забот невпроворот. А я тут сопли распустила. Да и время уже…

- Погоди ты. Куда тебе спешить? Завтра праздник. Сто лет не виделись, а ты хочешь убежать. Оставайся у меня ночевать.

Ее предложение мне понравилось, но я не хотела их стеснять, создавать лишние заботы.

- Ты не думай. Все будет нормально.

- Ты то хоть прощаешь меня?- спросила я ни с того ни с сего и неожиданно для себя расплакалась.

- Бог простит,- растроганно ответила подруга и по-бабьи высморкалась в полу халата. Глаза ее тоже стали наполняться слезами.

- Что за шум, а драки нет? И из-за чего половодье? Вроде еще рановато,- встревает, видимо некоторое время наблюдавший за нами, Петрович. Он уже заметно протрезвел и тоже захотел чаю. Бальзам Наташа успела вовремя спрятать обратно в скороварку.

- Ладно. Ты, дружок, не мешайся в наши бабьи дела. Иди и смотри свой хоккей. Там Витя Коноваленко сегодня. Чай я тебе туда принесу,- холодно цедит в ответ ему жена, вытирая глаза,- Не твоего это ума дело.

- Ну-ну,- растерянно бормочет муж,- Буу сдее! Удаляюсь, сей же минут!

Натали вышла следом за ним, и до меня донесся ее сердитый шепот. Когда она через пару минут возвратилась ко мне, я уже успокоилась.

- Я тебя обидела?- опять спрашиваю я ее.

Она посмотрела на меня, и я увидела в ее глазах не обиду, а сострадание.

- Я на тебя не в обиде. Это я так, за компанию поревела. Один же ведь за компанию даже удавился.

Несмотря на шутливый тон, лицо ее вдруг сморщилось, и по щекам опять потекли слезы. Теперь-то я уж точно не могла уйти. Хороша я буду: переложила свои страсти на подругу, расстроила ее до предела и домой, отдыхать. Я прижалась к ее груди и услыхала, как там бьется ее сердце.

- Не реви,- теперь уже я успокаиваю и вытираю ей нос и лицо полой ее же халата.- Ты то с чего разнюнилась? Птичку жалко? Может и у тебя в чем-то нелады? Выкладывай теперь ты.

- Нас с тобой жалко. Почему мы с тобой такие несчастные?

- Ты то при чем? - гляжу я на нее удивленно. - У тебя, как будто все ОК. Не так ли? Прости меня, гадкую свинью за то, что я вывалила тебе на голову свои страсти.

- Нет, нет, все путем. Поверь мне, и у тебя все будет ОК. Твой директор из тех мужиков, которые привыкли сами все брать, не дожидаясь, пока им предложат. Вот и тебя он так... Петрович его боится… Ты не торопись... Морду ему расцарапать никогда будет не поздно. А вдруг он любит тебя?

- Какая там любовь? Смеёшься? Поматросит и бросит! Не я первая, не буду я и последней. У него на заводе гарем с постоянно меняющимся составом.

- А по мне, так он просто душка.

- Замолчи! Че ты несешь такое! Тебя бы такая душка ткнула мордой в стол. Я бы на тебя посмотрела.

- Ну, со мной такого бы не получилось, если бы я сама… А то...! Слышь! А может, он только хотел с тобою познакомиться поближе. Помнишь в частушке: "...Парень девушку хм-хм, хочет познакомиться“. Ну-ну, шучу я, шучу! И вообще, перестань кукситься, дорогуша ты моя. Спорим на что хошь, что уже завтра ты на все смотришь по-другому.

- Ну, уж нет, - отрезала я, будто ставя точку.

- Тебе видней, дорогая,- не возражала подруга.- Доживем - увидишь. А помнишь, как мы к дикарям ходили? Вот здорово было! А как там за тобой увивался тот хмырь, которому ты пару месяцев переводила. Холостой был, неженатый.

- Не хмырь, а Петя, Петр Андреевич,- поправила я.

- Да, да, да, Петя. Теперь вспомнила.

- Вот он то был кадр для тебя в самый раз.

Я помнила ту поездку, и то, как вела себя в ней Наташа. Ее просто раздирало, если она видела нас с Петей рядом. Она встревала в разговор, язвила. Отравляла жизнь, как могла. Ну да ладно. Дело прошлое. Я не стала ей напоминать.

Слова за слово, перескакивая с одного на другое, мы проболтали до ночи.

- Ну, теперь-то уж я думаю достаточно! - спохватилась я,- Давай я, все-таки пойду уже домой.

- Сиди ты. Никуда я тебя не отпущу такую, да и поздно уже. Неровен час... Ночуй у меня, а завтра посмотрим.

- Да ты что. А мама?

- Утро вечера мудренее. А маме твоей я сейчас позвоню от соседей. Они ложатся поздно. Поздравлю старушку, а заодно и скажу, что ты у меня и что пробудешь весь завтрашний день и от меня уйдешь на работу, а если кто будет тебя спрашивать, чтобы отвечала, что ты убыла к друзьям за город.

- Какая она старушка? Женщина в расцвете.

- Пусть будет так. Тебе виднее.